Презентация "Даль - обладатель пушкинских реликвий"

Учитель: Зыза Анна Николаевна

Наш земляк Владимир Иванович Даль прожил долгую и нелегкую жизнь. Глубокие и обширные познания его в различных сферах человеческой деятельности известны всякому культурному человеку, но сколько бы и каких добрых дел ни совершил Даль-офицер, Даль-врач, Даль-чиновник, Даль-ученый, он останется в памяти потомков еще и как лицо, общавшееся с великим Пушкиным.

Об их отношениях много говорено и много написано. Мы знаем, что Даль тяжело переживал потерю своего коллеги по перу, назвавшего его перед смертью «братом» (А.С, Пушкин в воспоминаниях современников Т. 2. ХЛ, 1974, с. 229) и до конца своих дней сохранил уважение к памяти поэта. Это подтверждается и составлением им ценнейшего мемуарного документа – записки «Смерть А.С. Пушкина», опубликованной впервые в «Московской медицинской газете» (1860, №49) , и созданием (около 1840 года) «Воспоминания о Пушкине», напечатанных затем Л. Малковым в «Русском вестнике» в конце ХIХ века, и, наконец,, многолетним обладанием и хранением пушкинских реликвий, о чем стоит сказать особо.

Так случилось, что поводом для их знакомства стала именно литературная деятельность, которой однажды увлекался военный хирург и офтальмолог Даль. Первая книга врача Владимира Даля, написанная под псевдонимом Казак Луганский, «Русские сказки. Пяток первый», вышла 1832 году. Один экземпляр Даль решил подарить А. С. Пушкину.

Жуковский давно обещал их познакомить, и книжка стала прекрасным предлогом. И вот, в один прекрасный день Даль, не дожидаясь Жуковского, взял свою книгу и пошел сам - без всяких рекомендаций! – представляться первому поэту российского Парнаса Александру Пушкину.

Даль так писал об этом: «Я взял свою новую книгу и пошел сам представиться поэту. Поводом для знакомства были «Русские сказки. Пяток первый Казака Луганского». Пушкин в это время снимал квартиру на углу Гороховой и Большой Морской.

Я поднялся на третий этаж, слуга принял у меня шинель в прихожей, пошел докладывать. Я, волнуясь, шел по комнатам, пустым и сумрачным- вечерело. Взяв мою книгу, Пушкин открывал ее и читал сначала, с конца, где придется, и, смеясь, приговаривал «Очень хорошо». Пушкин, сам писавший бесподобные сказки, очень обрадовался такому подарку и в ответ подарил Владимиру Ивановичу рукописный вариант своей новой сказки «Оп попе и работнике его Балде» со знаменитым автографом «Твоя от твоих. Сказочнику Казаку Луганскому – сказочник Александр Пушкин».

Пушкин стал расспрашивать Даля, над чем тот сейчас работает, тот рассказал ему все о своей многолетней страсти к собирательству слов, которых уже собрал тысяч двадцать. «Так сделайте словарь!- воскликнул Пушкин и стал горячо убеждать Даля. –Позарез нужен словарь живого разговорного языка! Да вы уже сделали треть словаря! Не бросать же теперь ваши запасы!»

Пушкин поддержал идею Владимира Ивановича составить «Словарь живого великорусского языка», а о собранных Далем пословицах и поговорках отозвался восторженно: «Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото!» Пушкин вдруг замолчал, затем продолжил: «Ваше собрание не простая затея, не увлечение. Это совершенно новое у нас дело. Вам можно позавидовать- у Вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки перед изумленными современниками и потомками!»

Так по инициативе Владимира Даля началось его знакомство с Пушкиным, позднее переросшее в искреннюю дружбу, длившуюся до самой смерти поэта. Из современников поэта (не родственников), пожалуй, только П.А. Вяземский да В.А. Жуковский превосходили Даля по количеству имеющихся у них пушкинских реликвий. У самого же Владимира Ивановича, выражаясь музейной терминологией, насчитывалось их, по крайней мере, восемь единиц хранения.

В 1833 году В. И. Даль переводится в Оренбург чиновником особых поручений при военном губернаторе В. А. Петровском. А вскоре, 8 сентября 1833 года, туда же приехал и Александр Пушкин, чтобы по живым следам собрать материалы для задуманной им «Истории Пугачева», которую цензура заставила переименовать в «Историю пугачевского бунта».

Пушкин быстро собрал уникальные материалы о пугачевском восстании, доверительно поговорив со многими участниками и свидетелями событий. Но сделать это ему удалось только с помощью Владимира Даля. Жители края, репрессированные за поддержку Пугачева, опасались каждого неизвестного им человека. К тому же большинство из них были старообрядцами, и Александра Сергеевича они первоначально за длинные ногти на руках приняли за антихриста. А Даль уже успел завоевать большое доверие местного населения. Он и помог другу наладить доверительные отношения с жителями, и Пушкин узнал от них много такого, чего ни в каких архивах не найдешь.

Признательный за помощь, он в 1835 году выслал в Оренбург три подарочных экземпляра книга: губернатору Петровскому, Далю и капитану Артюхову, который организовал поэту отличную охоту, потешал охотничьими байками, угощал домашним пивом и парил в своей бане, считавшейся лучшей в городе. Вместе с Далем поэт объездил все важнейшие места пугачевский событий, вернулся домой и быстро написал «Историю Пугачева».

Пушкина интересовали лингвистические находки Даля. Александру Сергеевичу очень понравилось услышанное от Даля, ранее не известное ему слово «выползина» – шкурка, которую после зимы сбрасывает ужи и змеи, выползая из нее. Зайдя как- то к Далю в новом сюртуке, Пушкин весело пошути: «Что, хороша выползина? Ну, из этой выползины я еще не скоро выползу. Я в ней такое напишу!»- пообещал поэт. Не снял он этот сюртук и в день дуэли с Дантесом. Чтобы не причинять поэту лишних страданий, пришлось «выползину» с него спаривать.

С появлением Даля у постели больного поэта в его семье воскресла надежда на благополучный исход. Но, видимо, было уже поздно: великосветские лекари в первый же день ранения так основательно подорвали физические и душевны силы поэта, что Даль уже ничего не смог сделать. Он не отходил от умирающего друга до последнего его вздоха. Все другие врачи под разными предлогами вышли из комнаты, оставили поэта умирать на руках у друга.

К сожалению, некоторые пушкинисты до сих пор не считают Даля другом Пушкина, полагают его просто знакомым поэта, каковых у того было немало. Но такая оценка противоречит событиям скорбных дней Александра Сергеевича. Если бы Даль был лишь «простым знакомым» поэта, остается непонятным, почему он оказал его самым доверенным врачом? Почему именно Владимир Дал, а не домашний доктор Пушкин Иван Спасский, закрыл глаза усопшему гению русской литературы? Почему некролог о смерти поэта составил не придворный лейб – медик Николай Арендт, приглашенный к умирающему Пушкину, и не домашний врач Спасский, а Даль?

Почему умирающий Александр Сергеевич предал совой золотой перстень – талисман с изумрудом не кому – либо из родных, а Далю со словами: «Даль, возьми на память»? А когда Владимир Иванович отрицательно покачал головой, Пушкин настойчиво Повторил: «Бери, друг, мне уж больше не писать». Впоследствии по поводу этого пушкинского подарка Даль писал поэту В. Одоевскому: «Как гляну на этот перстень, хочется приняться за что- либо порядочное». И, наконец, почему пушкинский сюртук- выползину, пронзенный пулей убийцы, супруга поэта Наталья Николаевна передала именно Далю?

Интересна дальнейшая судьба этих вещей. «Массивный перстень поэта с пятью каплевидными вмятинами на золоте справа и слева от камня, - пишет пушкинист Л. Февчук, экспонировался на… московской пушкинской выставке1880 года, куда был доставлен дочерью В.И. Даля – О.В. Демидовой. Затем он находился у президента Императорской Академии Наук великого князя Константина Константиновича и был завещан им Академии. В 1915 году после его смерти перстень поступил в Пушкинский Дом» (Февчук Л.П. Портреты и судьбы. Л., Лениздат, 1984, с. 203). Сюртук же Пушкина был у Даляяещев1856 году, когда возвращаясь из Сибири, к нему заехал в Нижний Новгород декабрист, лицейский товарищ Пушкина Ива Иванович Пущин. Со слов Пущина, Даль хотел принести его в Дар Академии или Публичной библиотеке. Однако Владимир Иванович передал сюртук Пушкина писателю и историку М.П. Погодину.

Согласно распределению В. А. Жуковского Далю принадлежит еще одна редкость – одна из пятнадцати посмертных Масок Пушкина первого отлива, выполненных формовщиком К. Балиным под руководством С. И. Гальберга – единственное документальное свидетельство строения лица Пушкина. Это самая драгоценная из пушкинских реликвий Даля. Ныне она охраняется в Оренбургском краеведческом музее.

В. И. Даль является обладателем и первого посмертного собрания сочинений Пушкина в 8-и томах, выпущенного в 1838 года в Санкт –Петербурге под редакцией В. А. Жуковского, князя П. А. Вяземского и П. А. Плетнева и распространявшегося по всем губерниям России так называемым подписным билетам.

Конечно, приведенный здесь перечень мемориальных предметов, связанных с именем Пушкина и хранившихся у Даля, нельзя считать исчерпывающим. Дом ученого на Пресне мог быть вместилищем и других пушкинских реликвий. Уместно предположить, что у Казака Луганского находились собственные рукописи с пометками Пушкина. Не известны до дыне, но вполне вероятно, что существовали, и письма поэта к Далю, так как и личные и творческие их отношения способствовали этому. Наверное, имелись и другие пушкинские мемории, например, его визитные карточки, пригласительный билет на отпевание останков поэта в Придворно- Конюшенной церкви, либо книги из его библиотеки и так далее. Эти реликвии Даль хранил всю свою жизнь. Теперь они хранятся в Пушкинском музее Санкт – Петербурга.