Сценарий внеклассного мероприятия, посвященного памяти М.Цветаевой «Попробуйте меня от века оторвать…»

Сценарий внеклассного мероприятия, посвященного памяти М.Цветаевой «Попробуйте меня от века оторвать…»

(Звучит «Реквием» в исполнении Пугачевой.  Между зеркалами ходит ученица, играющая роль М.Цветаевой. Всё повествование ведется от первого лица. 5 зеркал символизируют 5 жизненных этапов Цветаевой. В это время звучит голос за кадром «Овал зеркал хранит туман дыхания и отражает лица в витраже. Пока мы есть,  они стареют с нами, пока мы есть, на нас глядят они. И в редкий час, довольна встречей с ними, я улыбаюсь, и они в ответ. У них моя фамилия и имя, им без меня, похоже, жизни нет» )

Цветаева. Я, Марина Ивановна Цветаева, родилась 26 сентября (по старому стилю )1892 г., в Москве. Дворянка. 

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

Отец — Иван Владимирович Цветаев —  европейский филолог, профессор Московского университета, доктор Болонского университета, основатель  первого в России Музея изящных искусств .

 Мать — Мария Александровна Мейн —  польской  княжеской крови, страстная музыкантша, ученица Рубинштейна, страстно любила стихи и сама их писала.

Первые языки: немецкий и русский, к семи годам — французский. Все, что я любила, — полюбила до семи лет, и больше не полюбила ничего.

Детство до десяти лет — старый дом в Трехпрудном переулке в Москве и одинокая дача на Оке, близ города Тарусы.

Первая школа — музыкальная, куда поступаю самой младшей ученицей, неполных шести лет. Осенью 1902 г. уезжаю с больной матерью на Итальянскую Ривьеру. Пишу стихи. Весной 1902 г. поступаю во французский интернат. Пишу французские стихи. Летом 1904 г. еду с матерью в Германию. Пишу немецкие стихи.

Летом 1906 г. возвращаюсь с матерью в Россию. Мать, не доехав до Москвы, умирает

(Из-за зеркала выходят две девочки – сёстры Марина и Анастасия Цветаева в детстве. В руках держат книги,читают стихотворение «В старом вальсе штраусовском впервые». На заднем плане под музыку Штрауса вальсирует пара)

В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.

Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.

К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.

Все бледней лазурный остров - детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!

 (главная героиня подходит ко второму зеркалу)

Цветаева..Это стихотворение «Маме» вошло в первый мой сборник «Вечерний альбом», вышедший в 1910 году и включающий 111 стихотворений. И в этом же году происходит замечательная встреча с крупнейшим поэтом серебряного века – Максимилианом Волошиным

(из-за зеркала выходит юноша – М.Волошин.)

Цветаева. 1910 год. Московский дом. Звонок. Открываю

Волошин. Можно мне видеть Марину Цветаеву?

Цветаева. Я.

Волошин. А я Максим Волошин. К вам можно?

Цветаева. Очень!

Волошин. Вы читали мою статью о Вас?

Цветаева. Нет.

Волошин. Я так и думал, поэтому принес ее Вам. Она уже месяц как появилась.

Цветаева. (в зал): Об одной мне – первая статья за жизнь (и, кажется, последняя большая) о  моей первой книге  «Вечерний альбом». (Читает газету) Цветаева  не  думает,  она  в  стихах    живёт…

Волошин:   Она давно появилась, неужели вам никто не сказал?

Цветаева:  Я  газет  не читаю  и  никого  не  вижу.  Мой  отец  до  сих  пор не  знает,  что я выпустила  книгу.   Может  быть  знает,   но молчит.   И   в   гимназии   молчат.

Волошин:  А что вы делаете в гимназии?

Цветаева : Пишу стихи. 

Цветаева. (в зал)  И вот беседа  –  о  том,  что пишу, как пишу, что  люблю,   как   люблю.  Под  дозором  его глаз,  я   тогда   очень дикая,  ещё дичаю,  не молчу,  а  не  смолкаю:  сплошь – личное, сплошь  –лишнее…

Волошин:  Дайте  вашу  руку.   (Гадает.)   Когда   вы   любите  человека,   вам  всегда  хочется,  чтобы  он  ушёл,  чтобы  о  нём  помечтать. Ушел подальше,  чтобы помечтать  подольше.  Кстати я должен идти. Спасибо Вам.

Цветаева: Как?  Уже!

Волошин:  А  вы  знаете,   сколько  мы  с  вами  пробеседовали?  Пять часов, я пришёл в два, а теперь семь. Я  скоро  опять приду.   (Уходит. Отходит от главной героини и застывает на сцене)

Цветаева: (зрителям)  Через  день  письмо,  открываю  –  стихи:  (открывает письмо,   голос за кадром  читает)

К Вам душа так радостно влекома!
О, какая веет благодать
От страниц «Вечернего альбома»!
(Почему «альбом», а не «тетрадь»?)

…………
В Вашей книге столько достижений…
Кто же Вы?
Простите мой вопрос.

………….
Ваша книга странно взволновала —
В ней сокрытое обнажено,
В ней страна, где всех путей начало,
Но куда возврата не дано.
…….
Кто Вам дал такую ясность красок?
Кто Вам дал такую точность слов?
Смелость всё сказать: от детских ласок
До весенних новолунных снов?
Ваша книга — это весть «оттуда»,
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко слышать:
«Чудо — есть!»

Цветаева. Волошину я обязана первым самосознанием себя как поэта и целым рядом блаженных лет в его прекрасном суровом Коктебеле. Здесь я узнала счастье преданной дружбы и настоящей любви.

(Волошин вновь подходит к Цветаевой)

Цветаева. 1911 г. Я после кори стриженая. Лежу на берегу, рою, рядом роет Волошин Макс.

— Макс, я выйду замуж только за того, кто из всего побережья угадает, какой мой любимый камень.

— Марина! (вкрадчивый голос Макса), — влюбленные, как тебе, может быть, уже известно, глупеют. И когда тот, кого ты полюбишь, принесет тебе (сладчайшим голосом)... булыжник, ты совершенно искренне поверишь, что это твой любимый камень!

— Макс! Я от всего умнею! Даже от любви!

Цветаева А с камешком — сбылось,(выходит из-за зеркала еще один юноша, подходит к героине, протягивает ей камень и застывают рука в руке) ибо Сергей Эфрон– красивый грустный юноша – с поразительными, огромными… в пол-лица глазами, за которого я, дождавшись его восемнадцатилетия, через полгода вышла замуж, чуть ли не в первый день знакомства отрыл и вручил мне — величайшая редкость! — генуэзскую сердоликовую бусу, которая и по сей день со мной».

Я с вызовом ношу его кольцо
— Да, в Вечности — жена, не на бумаге. —
Его чрезмерно узкое лицо —
Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно-великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза — прекрасно-бесполезны! —
Под крыльями распахнутых бровей —
Две бездны.

В его лице я рыцарству верна.
— Всем вам, кто жил и умирал без страху. —
Такие — в роковые времена —
Слагают стансы — и идут на плаху.

(Подходит к третьему зеркалу. Под слова героини выходят из-за зеркала две девочки с куклами в руках, убаюкивают кукол. На заднем плане танцующая танго пара. Партнер в танце - Эфрон)

Цветаева. Этот короткий промежуток между встречей и началом Первой мировой войны был единственным в нашей жизни периодом бестревожного счастья. В1912 г. выходит моя вторая книга стихов «Волшебный фонарь» и рождается моя первая дочь — Ариадна. Литературная судьба складывается вполне удачно. В 17 году рождается вторая дочь – Ирина. А между тем надвигалась Революция. Большинство русской интеллигенции увидело в ней свершение своих идеалов и надежд. Я же чувствовала – “не то”:

(танцующая пара выходит вперед, останавливаются и читают стихотворение «Из строгого, стройного храма»)

Из строгого, стройного храма
Ты вышла на визг площадей…
– Свобода! – Прекрасная Дама
Маркизов и русских князей.

Свершается страшная спевка,-
Обедня ещё впереди!
– Свобода! – гулящая девка
На шалой солдатской груди.

(продолжают танцевать. Под слова «С первых её дней уйдёт в белую армию Сергей Эфрон» юноша оставляет партнершу и уходит со сцены )

Пройдёт совсем немного времени – “обедня” свершится: к власти придут большевики и начнётся Гражданская война. С первых её дней уйдёт в белую армию Сергей Эфрон. И с этого момента начнется наша долгая разлука. В 1920 г. От голода умирает в приюте моя вторая дочь, Ирина, трех лет от роду.

(главная героиня подходит к девочкам, которые убаюкивают кукол, читает стихотворение, инсценирует его.)

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были — по одной на каждую —

Две головки мне дарованы.

Но обеими — зажатыми —

Яростными — как могла! —

Старшую у тьмы выхватывая —

Младшей не уберегла.

Две руки — ласкать — разглаживать

Нежные головки пышные.

Две руки — и вот одна из них

За ночь оказалась лишняя.

Цветаева. Не поняв и не приняв Октябрьскую революцию, узнав, что Сергей Эфрон жив,  я вместе с дочерью в 22 году эмигрировала за границу, где прожила 17 лет, из которых 3 с половиной года в Чехии и 14 лет во Франции. В 1925 году  родился сын Георгий. В эмиграции жилось тяжело: дом и маленький ребёнок целиком на моих руках, не было элементарных бытовых условий для творчества, вечное безденежье, отсутствие широкой читательской аудитории. И тем не менее ехать в Россию я не хотела категорически,  очень уж  хорошо понимала, чем “плохо” здесь отличается от “плохо” там: “Здесь я не нужна, там – невозможна. Здесь меня не печатают, там – не дадут писать”. Тогда –то я и полюбила стихи Пастернака и полюбила их автора заочно.

(Из-за зеркала выходит юноша с книгой в руках, изображает Пастернака)

Пастернак. Весной 1922 года, когда она была уже за границей, я в Москве купил маленькую книжечку её "Вёрст". Меня сразу покорило лирическое могущество цветаевской формы. Я написал Цветаевой в Прагу письмо. Она ответила мне. Между нами завязалась переписка

Цветаева.

 В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю — один
Мне равносилен.
В мире, где столь
Многого хощем,
Знаю — один
Мне равномощен.
В мире, где всё —
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты — равносущ
Мне.

Моему брату в пятом времени года, шестом чувстве и четвертом измерении – Борису Пастернаку. 

Пастернак. Какой ты дьявольски большой артист, Марина!
 

Цветаева.Ничья хвала и ничье признание мне не нужны, кроме  Вашего

Пастернак. Марина, золотой мой друг. Какие удивительные стихи Вы пишете! Как больно, что сейчас Вы больше меня! Вообще Вы возмутительно большой поэт.

Цветаева.Мой Пастернак, я, может быть, вправду когда-нибудь сделаюсь большим поэтом благодаря Вам! Ведь мне нужно сказать Вам безмерное: разворотить грудь…. Нам не пришлось встретиться в жизни так, как в письмах, рукописях

(это стихотворение звучит в записи )

Рас-стояние: вёрсты, мили...
 Нас рас-ставили, рас-садили,
 Чтобы тихо себя вели,
 По двум разным концам земли.

 Рас-стояние:вёрсты, дали...
 Нас расклеили распаяли,
 В две руки развели, распяв,
 И не знали, что это сплав

 Вдохновений и сухожилий...
 Не рассОрили -рассорИли,
 Расслоили...
        Стена да ров.
 Расселили нас как орлов-

 Заговорщиков: вёрсты, дали...
 Не расстроили - растеряли.
 По трущобам земных широт
 Рассовали нас, как сирот.

 Который уж - ну который - март?!
 Разбили нас - как колоду карт.

(Подходит к пятому зеркалу. Из-за зеркала выходят две вальсирующие пары, символизирующие Гуревича и Алю, Эфрона и Марину )

Цветаева. С 1931 года начинается тайное сотрудничество Сергея Эфрона с НКВД. Он был приверженцем Советского Союза и заразил своими взглядами дочь. Ариадна тоже болела возвращением в Россию. В 1937 году Эфрон внезапно исчез из Парижа. Его побег в СССР организовала советская разведка. Несколькими месяцами раньше уехала в Союз Аля. Оставаться во Франции стало невозможно. 19 июня 1939 года мы с сыном прибыли в Москву. Но счастье и благополучие было недолгим. Действительность превзошла самые мрачные ожидания: через два месяца после приезда арестовали счастливую, влюбленную в Гуревича Алю, а ещё через два месяца – мужа. Больше я их не увижу.

(Пары уходят со сцены)

После ареста мужа и дочери жизнь резко изменилась. Как жена врага народа я осталась  без средств к существованию, без жилья, без материальной поддержки. Писала письма к Сталину, обращалась к Берии, но напрасно. Мои рукописи нигде не печатаются.

Через два месяца после начала войны мы с сыном эвакуировались в Елабугу. Жить легче не стало, система вычеркнула меня из жизни.  26 августа 1941 года, я написала заявление с просьбой принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда.  Меня взяли. У  меня были больные ноги и работать посудомойкой я не могла, не было сил. Не было на что жить и кормить сына. Я поняла, что попала в тупик.

(Присаживается, закрывает лицо руками. Звучит за кадром стихотворение «О слезы на глазах!»Встает и уходит за зеркало )

О слезы на глазах!

Плач гнева и любви!

О, Чехия в слезах!

Испания в крови!

О, черная гора,

Затмившая весь свет!

Пора — пора — пора

Творцу вернуть билет.

Отказываюсь — быть.

В Бедламе нелюдей

Отказываюсь — жить.

С волками площадей

Отказываюсь — выть.

С акулами равнин

Отказываюсь плыть

Вниз — по теченью спин.

Не надо мне ни дыр

Ушных, ни вещих глаз.

На твой безумный мир

Ответ один — отказ.

Голос за кадром. Сергея Эфрона расстреляют 16 октября 1941 года.Сын Марины Цветаевой Мур погибнет на войне в 1944 году в Белоруссии. Дочь Ариадна, отбыв в тюрьмах и лагерях 16 лет, умрет в 1975 году реабилитированная.

Цветаева всегда верила, что всё сказанное в стихах сбывается. И слова, написанные в счастливые дни юности, оказались пророческими.

 (выходит из-за зеркала и читает стихотворение «Моим стихам, написанным так рано»)

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -

Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

(Во время всего выступления используется презентация с личными фотографиями М.Цветаевой, соответствующими каждому периоду её жизни, а также музыкальный фон)